Ставка - измена Родине - Страница 45

Высокопоставленные чины Лэнгли, имевшие отношение к операции «ЦРУ — Толкачев», сошлись во мнении, что продаваемая им информация стоит требуемых денег, так как «агент стоит столько, во сколько обходится», и согласились удовлетворять его прихоти со следующего года. Однако у Директора ЦРУ и Хэттавэя возникли серьезные опасения по поводу передачи Толкачеву крупных сумм наличности. По их мнению, если агент или члены его семьи начнут тратить непомерные суммы, неизвестно откуда взявшихся денег, то это приведет к его расшифровке. ЦРУ, исходя из соображений безопасности агента, срочно приняло решение вместо советских дензнаков вручать ему ювелирные изделия с бриллиантами и золотые монеты царской чеканки.

Вопрос обсуждался путем обмена письменными сообщениями. Толкачев согласился получить часть заработанных им денег «очень хорошо сделанными русскими драгоценностями конца XIX— начала XXвека». Отметил, что их наличие, в случае необходимости, он может объяснить полученным от матери наследством. ЦРУ, идя на поводу капризов «Сфиэ», предприняло титанические усилия, чтобы отыскать антикварные магазины в Лондоне, Риме, Париже, Мюнхене, Нью-Йорке, Вашингтоне и Хельсинки, где можно было приобрести указанные предметы. Дело оказалось архитрудным, но многое все-таки удалось найти и передать Толкачеву.

В декабре 1982 г. Толкачев вновь поставил перед своими работодателями вопрос о вознаграждении, но уже по иному поводу. Он сообщил, что намерен создать «относительно большой резерв денег на случай непредвиденных обстоятельств». Если, — писал он, — несмотря на все меры предосторожности, случится «полный провал», то никакие деньги мне уже не помогут. Если же случится «частичный провал» — коллеги застигнут меня за пересъемкой документов, или выносом их из института — я смогу за взятку закрыть им рот.

Штаб-квартира ЦРУ не согласилась с его доводами, и в конце концов идея Толкачева о взятке была бесповоротно отвергнута. А чтобы как-то оправдать перед женой наличие у него больших сумм денег, ему предложили сказать ей, что в начале 1980 г. он получил наследство от матери в размере 130 тысяч рублей.

БЕГИТЕ, ТОЛКАЧЕВ, БЕГИТЕ!

Впервые вопрос о нелегальном выводе Толкачева и его семьи из СССР, в случае возникновения угрозы ареста, обсуждался с ним Джоном Гюлыпнером на явке в декабре 1979 г. Агент взял таймаут на размышление и в феврале 1980 г. ответил, что ему никогда в голову не приходила идея покинуть Союз, но если ЦРУ берется осуществить это предприятие, то он с удовольствием рассмотрит это предложение. Предупредил, коль скоро его жена и сын не осведомлены о его «разведывательной работе», то вопрос о выезде в США он просит отложить до тех пор, пока на семейном совете не будет принято окончательное решение.

Со слов одного из операторов Толкачева, мысль о выезде из СССР всецело овладела им. На явках он периодически устраивал оператору настоящее «промывание мозгов», предлагая множество неосуществимых проектов. При этом Толкачев якобы не уставал произносить одну и ту же строчку из песни Владимира Высоцкого: «Париж открыт, но мне туда не надо!» А однажды он, опять же дискутируя с самим собой, дофантазировался до того, что специально построенный ЦРУ легкий самолет должен приземлиться где-нибудь в сельской местности, чтобы там забрать всю его семью. Начав обсуждение деталей им же предложенного варианта с самолетом, он вдруг от него отказался. Как выяснилось, он вспомнил, что его жена имеет избыточный вес (150 кг), поэтому легкий самолет будет не в состоянии переместить их всех через границу…

Тем не менее план вывода Толкачева из СССР стал мало-помалу претворяться в жизнь. Так, перед сотрудниками ЦРУ в Москве была поставлена задача разработать примерный сценарий побега. А в штаб-квартире ЦРУ занялись изготовлением контейнеров, в которых агент и его семья могли быть нелегально вывезены из страны.

Вопрос о выводе из Союза Толкачев вновь поднял в январе 1983 г., когда в «Фазотроне» опять ужесточился режим секретности, и агенту взбрело в голову, что КГБ рассматривает его в качестве источника утечки секретной информации из института. Резидентура немедленно предложила Толкачеву выехать с семьей в Ленинград, откуда их нелегально переправят в Финляндию в специально оборудованном автомобиле. Второй вариант предусматривал перемещение семьи из Москвы куда-нибудь в безопасное место, а затем вывоз из СССР самолетом или другим, специально для этого подготовленным транспортным средством.

Варианты плана нелегального вывода Толкачева из Союза обсуждались с ним на нескольких явках. На встрече, состоявшейся в марте 1983 г., Толкачеву было предложено представить либо детальный план, либо дать свои предложения, которые помогли бы избежать непредвиденных обстоятельств. Свои соображения Толкачев должен был доложить оператору на очередной встрече в апреле, что помогло бы отработать в деталях окончательный вариант его вывода за пределы страны. Очередная встреча состоялась, как и планировалось, в апреле 1983 г. Но агент отказался принять конверт с описанием альтернативных вариантов плана, заявив, что «в силу сегодняшней семейной ситуации не хочет в настоящее время рассматривать вопрос о выезде».

В письменном сообщении в ЦРУ Толкачев дал подробное пояснение своему отказу покидать СССР. С ею слов, несколько знакомых их семьи выехали в Израиль. Позднее они оказались в Америке. Одна из выехавших женщин в письмах жаловалась его жене, что она много потеряла, оставив Москву. Жена, комментируя ее слова, якобы заявила, что никогда не покинет родину, потому что будет страдать «от сильной ностальгии». Аналогичную реакцию якобы высказал и сын Толкачева, который заявил: «Было бы неплохо попутешествовать по западным странам два или три года, но не более того». При этом Толкачев подчеркнул, что сын никогда не покинет Советский Союз в поисках лучшей жизни потому, что его друзья останутся здесь. В заключение Толкачев написал: «с учетом сложившейся ситуации я не могу думать о выезде, поскольку никогда не покину семью». Несмотря на все вышеизложенное, он, как бы это ни показалось странным, передал в ЦРУ свои собственные варианты по реализации плана выезда из страны. В ЦРУ это восприняли как сигнал продолжать работу по подготовке вывода семьи за пределы СССР, разумеется, при условии, что в будущем настроения всех членов изменятся в благоприятном для Лэнгли направлении.